«Мы побывали на войне будущего…»

Рубрика: Новости сайта

Вторник,26.04.2022

Воспоминания очевидцев всегда ценны, ведь они пережили то, что не под силу многим даже представить. «Частный Интерес» в преддверии трагической памятной даты катастрофы Чернобыльской АЭС встретился с одним из ликвидаторов Александром Абдулаевым – чайковским строителем, писателем, публицистом

Тридцать шесть лет назад, 26 апреля 1986 года, на четвёртом энергоблоке Чернобыльской атомной электростанции произошла крупнейшая в истории мировой атомной энергетики катастрофа. Ликвидация последствий этой катастрофы – героическая страница в истории советского народа, о которой нельзя забывать, и если бы не мужество и самоотверженность людей, то последствия для всего мира были бы непредсказуемы.

Вместе со своей страной

В далёком 1986 году Александр Абдулаев работал мастером в чайковском СУ-2, и тоже оказался в рядах тех, кто отправился на ликвидационные работы. В основном призывали на военные сборы из запаса, а гражданских специалистов было немного, около двух процентов от всего состава. Александр мог легко отказаться, по его словам, без особых для себя трудовых последствий. И даже зная о пагубном, зачастую смертельном воздействии радиации на организм, Александр предпочёл внести свой вклад в усмирение «мирного атома». Позже он оценит это так: «Мы побывали на войне будущего». На атомной электростанции ударными темпами день и ночь возводился объект «Укрытие» над разрушенным блоком, это нужно было, чтобы из него не попадали в атмосферу радиоактивные изотопы в больших количествах. Они, подхваченные ветровыми направлениями, разносились по всему миру. В 1986 году были постоянные выбросы, и местами сохранялся высокий радиационный фон.

«Я руководил неполным взводом солдат, которые только вернулись из эпицентра событий – с места взрыва. В отряде были и молодые солдаты, лет по 20-25, и уже «старички» лет 45 – все из Ленинградской области. Не знаю почему, их называли партизанами. Помню их лица: серо-белые, будто присыпанные мукой. Оказалось, что облучение сужает сосуды, придавая коже неестественный бледноватый оттенок. Мы круглые сутки, без остановки разгружали строительные материалы, необходимые для возведения укрытия над четвёртым энергоблоком, с барж на причале реки Припять. Бетонное укрытие было единственной возможностью уменьшить опасные выбросы в окружающую среду. Ведь радиация была повсюду. Мы встречали картины, которые не увидишь ни на одной войне: домашние животные с облезлой шерстью, заброшенные дома с пустующими окнами – кругом была пустота, серость и уныние. Меня поразила нервно-напряжённая обстановка, которая царила там. И это было действительно страшно. Хотя чувство опасности, которое присуще каждому человеку, через две-три недели притупилось – каждый выполнял свой гражданский долг. И мы понимали, что от каждого из нас зависит, когда закончатся работы по ликвидации. Не было трусости или слабости. Эти люди – определённый монолит нашего народа. Российская история говорит сама за себя: если приходит беда, мы объединяемся! Такую же сплочённость показали советские граждане и в деле ликвидации последствий чернобыльской катастрофы», – вспоминает Александр Шарифович. 

Александр Абдулаев был одним из 323 чайковцев, которые отправились на ликвидацию последствий атомного взрыва на Чернобыльской АЭС. К сожалению, многих уже нет в живых, кто-то до сих пор борется с болезнями, вызванными облучением. Для всех нас этот день – 26 апреля – ещё один повод почтить память тех, кто погиб, и вспомнить, какой ценой сверхчеловеческих усилий велась работа в «грязной» зоне.

Спасительный саркофаг – любой ценой

В книге Александра Абдулаева «Атомные солдаты» описываются воспоминания чернобыльцев, в том числе Петра Палкина, одного из первых резервистов, отправленных на ликвидацию катастрофы в июне 1986 года. «Поначалу нам и не говорили, зачем так спешно понадобилось военкомату отправлять нас на военные сборы. В Чернобыле нас определили в роту дезактивации. Первый день работали на трансформаторной вышке, на опорах ОРУ-300 – это всё в непосредственной близости от реактора, который лежал в руинах. Отработаем по двадцать минут и едем обратно в роту. Следующий день показался адом: привезли на станцию, и полезли мы, бедолаги, на кровлю третьего энергоблока – там радиационные поля наводятся до двадцати тысяч рентген в час. Переоделись в уже использованную спецодежду со свинцованными аппликациями – и по отвесной лестнице на крышу, куда взрывом выбросило остатки твелов, куски графитовой кладки реактора. Схватишь кусок графита и быстрее бежишь к краю сбросить его вниз. Потом в душ, снимаешь с себя грязную одежду и надеваешь чистую. Контроля за полученной дозой радиации не было, существовала простая арифметика: раз сходил на кровлю, получил один рентген. Предел в 25 рентген я получил за 25 выходов. Работы велись вручную. Однажды подняли на кране напичканного зарубежной электроникой робота с отвалом, но он быстро сломался – не приспособлена техника работать в высоких полях радиации. А люди шли вперёд, не ломались. После работы стали появляться сильные головные боли, усталость. Но никто не контролировал наше здоровье, пока сам не напросишься к врачу. Сколько мы получили облучения, никто не знает…» – вспоминает наш земляк.

И ведь всё так и было на самом деле – шли, работали на износ, старались как можно быстрее построить спасительный саркофаг… К слову об укрытии – бетонный купол над повреждённым энергоблоком возвели за двести дней! Всего за полгода было уложено около 600 тысяч кубометров бетона, он непрерывно доставлялся миксерами к разрушенному реактору. Для сравнения: такое же количество бетона потребовалось нашим рабочим, чтобы построить Воткинскую ГЭС. Но в отличие от чернобыльского саркофага мирным строителям для этого понадобился не один год. Так ликвидаторы предотвратили загрязнение радиацией всего мира. Чернобыль стал для нас неизведанной опасностью, в борьбе с которой требовались смелые самостоятельные решения. Люди делали всё от них зависящее, не задумываясь о будущих последствиях, шли вперёд к конечной цели, порой ценой своих жизней, но цель была достигнута! Собраться духом, собрав волю в кулак, – это наше, русское, родное…

Тридцатого ноября 1986 года был подписан государственный акт о приёмке объекта-укрытия над четвёртым энергоблоком в эксплуатацию. Ликвидаторы водрузили красный флаг на вентиляционную трубу саркофага как символ нашей победы. Конечно, в дальнейшем проводились работы по дезактивации захоронений радиационных отходов, очищение территории Чернобыля и близлежащих населённых пунктов, однако самый тяжёлый период для страны был позади – с главной бедой справились сообща, всей страной.

Чернобыльские события – тяжёлая ноша и для тех, кто ждал с этого невидимого фронта своих родных, положивших все силы на общее дело страны. Для жён, детей, родителей.

В зоне повышенной радиоактивности побывало более 600 тысяч человек со всего Советского Союза: бок о бок трудились на чернобыльской земле русские и украинцы, белорусы и казахи, армяне и молдоване – все те, кто долгое время жил в мире и согласии в одном большом, мощном государстве

Разве мог тогда кто-то представить, что через три десятка лет Украина будет угрожать России созданием грязной ядерной бомбы? Где же мы потеряли Украину и всех тех, кто выступает за геноцид славян, яростно выкрикивая с политической арены угрозы в адрес нашей страны? Неужели мало миру было Чернобыля, Семипалатинска, Тоцка, атомной аварии на химобъединении «Маяк» в Челябинской области, Хиросимы и Нагасаки? Почему мир стремится к своему разрушению без оглядки на будущее?

«Нашему, русскому, народу свойственна заложенная природой некая жертвенность и способность быстро мобилизовать свои силы в случае угрозы. Необходимо всем нам объединиться и сейчас. Как бы тяжело нам ни было, я уверен, правда будет за нами. В правде сила. Надо поддержать президента. Мы должны понимать, что сохранение государственности зависит от нас всех», – сказал в заключение нашего разговора Александр Абдулаев.

Вера Мухаметдинова

Фото из личного архива Александра Абдулаева