НЕПРИДУМАННЫЕ ИСТОРИИ

Рубрика: Новости сайта

Понедельник,14.08.2023

Баба Настя

С Анастасией Яковлевной я познакомилась случайно, но подружились на десять лет. Маленькая, сухонькая, с большими ярко-голубыми глазами, мне она показалась странной. Она сразу сказала, чтоб обращались к ней без имени-отчества, только баба Настя. Её нельзя было застать сидящей или лежащей без дела. Она не смотрела телевизор, а если и смотрела, то в это время вязала, шила, гладила бельё. Шила и вязала без очков. Всегда куда-то спешившая, знавшая все новости в селе первой. Ощущение странности вызывали её неугомонность, прямолинейность до резкости, равнодушие к чужим проблемам.

Ей было 83 года, когда она поведала мне свою историю жизни, которая и по сей день не выходит у меня из памяти.

Перед войной они с сыном и мужем жили в селе на берегу Чёрного моря. Село было большое, половину жителей составляли крымские татары, но жили мирно, старались друг другу не мешать, у всех были свои обычаи. Они с мужем работали в местном отделе образования, она кассиром в бухгалтерии, он водителем, сын заканчивал учёбу в первом классе. Образование имела шесть классов, по тем временам, смеялась она, чуть ли не профессор, ведь половина села была неграмотной. Работа кассиром ей нравилась, во всём любила чёткость и точность.

Зарплату выдавали пятого числа каждого месяца, поэтому Настя заранее приготовилась: наменяла мелочи, чтобы поскорее обслуживать без задержки, ведь всегда с копейками выдавали, разложила ведомости по отделам. Зашедшая в кассу уборщица, немолодая полная женщина, неловко орудовала шваброй. Настя, не убрав ничего со стола, предложила помыть самой, чтобы побыстрее уйти домой. Уборщица молчаливо согласилась, а сама навалилась на стол, который пошатнулся, и со стола полетели бумаги и коробка с мелочью.

Собирали долго, бумаги сложила в стопочку, проверила все углы, поэтому не пересчитала монеты, будучи уверенной, что всё на месте.

Утром нагрянула ревизия. Ревизоры очень придирчиво читали финансовые ведомости, проверили все ящики стола, взяли кассовую книгу. На остатке значилась внушительная сумма, ведь сегодня выдавать зарплату, деньги получила накануне. Бумажные купюры ловко мелькали в руках ревизора, ворчавшей, что долго считать по рублю. Потом взялись за мелочь, которой в коробке тоже было много. Считали пять раз, сумма не сходилась на 10 копеек, одну монетку в 10 копеек. Настя пробовала было объяснить, что вчера уронили коробку с мелочью, но уборщица упорно молчала, утверждая, что ничего не знает. Поиск результатов не дал, монетка не находилась.

Вызвали милицию, а это уже хищение социалистической собственности, по этой статье наказание было суровым и неотвратимым. Осудили на 6 месяцев тюрьмы, взяв под стражу в зале суда. Настя, услышав приговор, разревелась, но муж успокаивал, что всего-то полгода, потерпим, что успокоило её.

Везли на «воронке» после суда долго, три раза останавливались, чтобы попить или сходить в туалет. Уже ночью приказали выгружаться, отвели в какое то помещение, где остригли наголо, выдали одежду, платки, поношенную обувь и развели по камерам.

В камере было пять женщин разного возраста, все спали. Настя примостилась в самом углу на скрипучей кровати и жёстком матрасе. Жутко пахло мочой, но от усталости все чувства притупились, поэтому уснула…

Проснулась от грубого окрика вставать. Все сокамерницы уже стояли вдоль кроватей, Настя тоже быстро вскочила, надела ботинки. И тут увидела, что спала рядом с отверстием в нужник, от резкого запаха её стошнило…Желудок был пустым, поэтому с трудом справилась с позывами тошноты. Но от старшей по камере получила задание: отмыть до блеска нужник, если такая чувствительная. Отмыла… запах никуда не ушёл, ведь крышки не было, а яма была прямо под полом.

На работу никуда не водили, поэтому время тянулось медленно. Иногда выводили во двор, где позволялось гулять по кругу, переговариваться не разрешалось, все молча наматывали круги под палящим солнцем. Где они находятся, никто из охранников не говорил, хотя одна из сокамерниц однажды сказала, что в Крыму, т.е. не на материке. Это уже радовало. Примерно через месяц разрешили написать домой письмо, Настя очень воодушевилась этим, искренне надеясь получить ответ. Ответа не было…

Прошло два месяца. Однажды все проснулись от грохота взрывов, незнакомого воя, как потом оказалось, самолётов. Инстинктивно полезли под кровати, как будто эти старые деревянные нары могли спасти… Вдруг раздался очередной взрыв, стена камеры треснула и отвалилась. В лицо ударили яркие солнечные лучи…

Старшая по камере громко скомандовала всем, чтоб разбегались… Вовремя, потому что очередная бомба, отвалившаяся от самолёта, попала прямо в место нахождения камеры… Вокруг были развалины, дым, кое-где горели деревянные постройки… Люди в страхе метались по улицам… Спросить что-то ни у кого не получалось… Бежала долго, отметив, что рядом нет сокамерниц, то ли отстали, то ли побежали в другую сторону. Выбежала на окраину села ли, города ли, она не знала, но начиналось поле с неубранной кукурузой. Стебли были сухие, жёсткие, это было для августа не свойственно: всё уже к этому времени убирали… Настя накрошила зёрен в ладошку, жадно ела, не подумав, что запить будет нечем. Навстречу вышла женщина, вёзшая бричку вместо лошади. В бричке сидели зарёванные двое ребятишек. Тут-то она и узнала, что война, немец в Крым рвётся. Она предложила везти бричку вдвоём, женщина согласилась, даже дала немного воды.

Шли часа два, наверное, сумерки наступили резко, как обычно на юге. Зашли в кукурузу, наломали сухих листьев, устроили постель. Уснуть Насте не удавалось, мучили мысли о семье, открытие, что отбывала наказание всего в 60 километрах от дома… Очнулась от громких голосов, плача детей. Выглянула из кукурузы, по дороге шла длинная вереница людей, плакали дети, попутчицы не было видно. Ничего не подозревая, Настя выбежала на дорогу, и тут же солдатом была загнана в толпу…

Так началась её пленная жизнь. Через три месяца скитаний по дорогам их привезли в Польшу. Сменили рваную и грязную одежду, выдали красивые, не по размеру, платья, как потом оказалось – с расстрелянных евреев, выставили, как на базаре. Приходили женщины, осматривали, ощупывали, как скотину, не произносили ни слова, тыкали палкой в того или иного человека и уходили. Попала на работу в польскую семью, разводившую свиней.

Хозяева практически не разговаривали, сразу же отобрали добротную одежду, выдав старьё, поселили в бараке, в котором стояла печка-буржуйка, одна на всё помещение, вмещавшее 40 человек. Мужчин поселили отдельно от женщин, строго следили, чтобы не общались. Детей ни у кого не было. Две женщины были беременными, во время родов увели куда-то, вернулись через день, без детей. В Польше прожили почти два года.

Следующей страной, где отбывала свой плен Настя, была Германия. Тоже работали, много, тяжело, чуть больше года, а потом ещё были Дания и Швеция.

Вспоминая те годы, баба Настя нечаянно проговаривает, что самые тяжёлые условия работы и жизни были в Польше: постоянный голод, жестокое обращение, лишение элементарного права быть человеком. Били за любую провинность, иногда просто так, потому что русские, кормили хуже, чем своих свиней, строго наблюдая, чтобы не таскали еду из свиных кормушек. В Дании всегда было сыро, любая царапина гноилась, руки сводило от постоянной влажности, теперь вот пальцы скрюченные. С тех пор ненавидит тюльпаны. Норвегия вспоминается постоянным холодом, от которого ничего не спасало: национальная деревянная обувь не грела, ноги стирались в кровь, чулок и носок не было, обыкновенные тряпки наматывались, чтобы хоть как-то избежать обморожений. Благо, работали в помещениях, опять ухаживали за коровами…

Самое удивительное, что в Германии, которая была для нас врагом, условия жизни были самыми мягкими. Немцы, сами очень трудолюбивые и чистоплотные люди, относились к своим работникам с определённой заботой. Они считали, что только здоровый и сытый работник может быть использован с полной отдачей. Поэтому разрешалось есть варёные овощи, приготовленные для свиней. Разносолов не готовили, но в обед давали хлеб, кормили три раза. Два раза в месяц осматривали на педикулёз, женщин ежемесячно осматривал гинеколог, вовремя прерывали нежелательные беременности, ведь мужчины работали рядом. Самое страшное в том, что женщины на почве недоеданий и жёстких условий жизни рано утрачивали способность иметь детей, что и с бабой Настей случилось. Одевали тоже не совсем плохо, еженедельно мыли в горячей воде с мылом. О ситуации на фронтах пленные не знали, могли только определять по настроению хозяев, когда побеждают, а когда терпят поражение.

Только в марте 1945 года их вывезли в Советский Союз, где через два месяца фильтрационных лагерей Настя получила разрешение выехать домой.

Дома её никто не ждал, домик стоял заколоченным. Соседка сказала, что мужа призвали на фронт, поэтому и сельсовет никого не заселял, ждали его возвращения. Куда отправили ребёнка, никто не знал, на все попытки разыскать сына Настя везде получала отказ, якобы нет никаких сведений. Хотя соседка рассказывала, что мальчика сразу с отцом увезли: его в военкомат, а ребёнка в детский дом.

Муж не вернулся, сына так и не нашла, вышла снова замуж за вдовца с тремя детьми. Пока был жив отец, дети мамой называли, а после его смерти все разъехались, оставив её одну.

Спустя десять лет я снова собралась поехать отдыхать в Крым, написала бабе Насте письмо, чтобы встречала. Ответ пришёл быстро, писала соседка, которая известила, что бабу Настю схоронили два месяца назад, бегала в магазин, открыла калитку по возвращении и скончалась… Ей было 95 лет…Наследников не объявилось, хоронил сельсовет…

Галина Слепнёва
Фото 2-kartinki.ru