Мне нравится работать в уголовном розыске

— Андрей, скажите, сложно работать в уголовном розыске?
— Есть свои плюсы и свои минусы. Плюсы: такого адреналина не получишь нигде. Чтобы преступника привлечь к уголовной ответственности, приходится выстраивать определенные комбинации, продумывать ходы, события. Тут головой надо думать. Минусы: у нас ненормированный рабочий день. Многое зависит от личных качеств человека. Кого-то устраивает отработать 8-часовой рабочий день, выключить станок или компьютер и спокойно уйти домой. Вчера, допустим, я пришел домой в первом часу ночи. Искали малолетних преступников, не так давно ограбивших пожилого мужчину. Минусов, конечно, хватает, но плюсы их перекрывают.

— Работу в уголовном розыске можно назвать опасной?
— Определенный риск, конечно, есть. Бывают моменты для здоровья не совсем полезные. Бывало так, что и с топором на нас кидались.

— Позвонить и вызвать на работу могут в любое время суток?
— Конечно. Например, когда было разбойное нападение на остановке Школьная. Один неместный грабитель бегал по торговым павильонам с ножом и в маске и требовал деньги, спиртное, сигареты. Или когда один злоумышленник из обреза убил мужичка в сельской местности. Пришлось ехать в деревню ночью.

— Как вы расслабляетесь после работы?
— А я и не напрягаюсь. (Смеется). Последнее время зимой на лыжах хожу кататься, летом езжу купаться на речку.

— Милиционер должен уметь стрелять или быстро бегать?
— Милиционер должен уметь и то, и другое. Я сам ни разу не стрелял, в основном, ногами догонял. За 9 лет от меня еще никому не удалось убежать. (Смеется.)

— Если у милиционера нет при себе оружия, он должен уметь защитить людей, находящихся в опасности, без него?
— Да. В законе о милиции сказано, что работник ОВД независимо от подразделения, в котором он работает, всегда находится на службе: будь он сотрудник ППС, следователь, либо сотрудник уголовного розыска. Даже когда сотрудник милиции просто идет по улице и видит, что кто-то совершает неправомерные действия, он должен принять меры по пресечению преступления. Азы рукопашного боя должен знать.

— Т. е. сотрудникам ОВД нужно заниматься спортом?
— А как же. У нас каждую среду физподготовка.

— Каково быть милиционером вне работы? Обращаются ли к вам соседи или знакомые?
— Конечно, обращаются. Периодами, если у кого есть какие-то проблемы. Люди звонят мне даже по сотовому телефону, просят встретиться, поговорить.

— Вас это не раздражает?
— Нет. Это обычное явление.

— Вы чувствуете, что работаете на социально значимом поприще?
— Однозначно. Некоторые люди называют нас «мусорами», а я говорю, что мы «дворники», которые этот самый «мусор» выметают из города. Людям ведь хочется хорошо жить. Хочется спокойно прогуляться с девушкой по ночному городу, тем более сейчас тепло. Но велик риск нарваться на каких-нибудь хулиганов и быть избытым. Сейчас людям приходится ставить железные двери, решетки на окнах, не то, что в советские времена. Теперь без этого сложно обойтись.

— В настоящее время работа в милиции является престижной?
— Это довольно сложный вопрос. Оставаться человеком можно везде, все зависит от личных качеств. Если человек носит погоны сотрудника милиции, а сам ничего из себя хорошего не представляет, занимается противозаконными действиями, то его окрестят «продажным мусором».

— В нашем городе мнение о милиции у людей складывается, в первую очередь, из сообщений в СМИ, и лишь во вторую очередь — из ситуаций, когда человек лично столкнулся с представителями органов правопорядка. Согласны ли вы с этим утверждением?
— Так, скорее всего, и есть. Сейчас уже меньше стало информации в СМИ об «оборотнях в погонах», о сотрудниках милиции, которых осудили за те или иные преступления. Я согласен, что это нужно выявлять и показывать. Таким людям совсем не место в милиции. Но когда весь этот негатив выплескивается на общество через СМИ, у людей складывается такое мнение, что в милиции работают одни взяточники. Хотя сейчас и показывают сказки наподобие фильма «Улицы разбитых фонарей».

— Говорят, что настоящие сотрудники милиции смеются над этим сериалом.
— Я этот сериал не смотрю. Не больно-то верится, что бравые питерские парни как орехи щелкают заказные убийства. Хотя там есть некоторые похожие моменты из наших будней. Видимо, создатели сериала просто хотели сделать легкий фильм.

— Что дает работа в милиции?
— Видите, голова какая седая, несмотря на то, что мне 32 года. (Смеется). Хроническое недосыпание, усталость, которые накапливаются и отражаются на здоровье. Зато я не знаю, на какой другой работе можно испытать такое чувство, которое я называю «вкус победы». Жулики ведь всякие бывают. Когда выйдешь на их след, они начинают врать, обманывать, изворачиваться. А когда все-таки находишь доказательства их причастности к преступлению, когда их удается привлечь к уголовной ответственности — вот тогда испытываешь настоящий вкус победы. Кто его не испытывал, тот долго тут не задерживается. В то же время бывает разочарование, когда ты вывернешься весь наизнанку при раскрытии преступления, но ничего не сможешь поделать. Тогда ты начинаешь сам себя мучить: почему так, а не иначе.

— Какие цели вы ставите перед собой в работе?
— Меня очень волнует ситуация с уличными грабежами. Предметом хищения в настоящее время в основном являются сотовые телефоны. Дети 12‑13 лет ходят по улице и играют с такими сотовыми телефонами, которые я, например, не могу себе позволить купить. Естественно, что ребенок не сможет противостоять какому-нибудь великовозрастному хулигану, который захочет у него отобрать его любимую дорогую игрушку. Девушки ходят с сотовыми телефонами на шее, MP3-плеер играет, гарнитура светится, еще и пивка выпьют и идут довольные жизнью и собой. Хулиган подбегает, сотовый с шеи срывает, потом девушки приходят к нам и ревут, прося найти его. Так что первостепенная наша задача — разобраться с уличными грабежами. Но силами одной милиции в этой ситуации не справиться. Нужна поддержка городской администрации. Меня очень не устраивает, что в нашем городе много питейных заведений. Слава богу, что в этом году не открыли в пляжной зоне «Beks», будь он неладен. Сколько там было совершено грабежей, изнасилований — об этом, наверное, никто не знает. Не все ведь обращаются в милицию с заявлениями. «Белый пароход» на причале меня не устраивает. Там многие ходят, не помня себя от большого количества выпитых спиртных напитков, тем самым, становясь жертвами преступлений. Увеличению количества происшествий способствуют и практически неосвещенные улицы нашего города.

— Какими чертами должен обладать сотрудник уголовного розыска?
— Во-первых, у него должна «варить голова». Во-вторых, он обязательно должен быть психологом с развитой интуицией. Должно быть развито умение находить те черты у потерпевших и подозреваемых, на которые можно было бы в нужное время нажать, чтобы они послужили взаимному контакту. В-третьих, желательно, чтобы он был метра два ростом и косая сажень в плечах, а не полтора метра в прыжке. (Смеется). А если серьезно, то желательно, чтобы со здоровьем все было в порядке, потому что ситуации бывают разные. Бывает, и в наркоманский притон приходится заходить, а там сидит шайка-лейка из 5‑6 человек.

— В вашей работе важно, чтобы в трудной ситуации можно было опереться на крепкое плечо напарника. Согласны ли вы с мнением, что если нет уверенности в напарнике, то нет уверенности в исходе дела?
— Согласен.
— Можете ли вы положиться на своих напарников?
— Целиком и полностью. По своей зоне обслуживания мы работаем вчетвером: я и оперуполномоченные — старший лейтенант Андрей Ворончихин, лейтенант Александр Рачев и лейтенант молодой 20-летний парень Виталий Палкин. В этом году Виталий победил в конкурсе «Настоящие мужчины», проводившемся в честь Дня защитника Отечества в ОВД г. Чайковского. Недавно он поступил в Пермский филиал Нижегородской академии МВД. Александр Рачев — компанейский парень, легко находит подход к жуликам. Андрей Ворончихин — тактичный, скромный. И с подозреваемыми находит общий язык, и с потерпевшими. Они, кстати, пользуются этим. Он хотя и здоровый парень по росту, но добрейшей души человек. Своих напарников я знаю уже несколько лет. Эти люди проверены временем в рабочих и личных вопросах. Когда мы разговариваем с подозреваемыми, и я говорю какую-то фразу, мои напарники уже знают в каком русле надо продолжить беседу, чтобы человеку стало стыдно и он признался в своих злодеяниях. Я им полностью доверяю и могу обратиться к ним за любой помощью. Можно сказать, что мы с полуслова понимаем друг друга. Бывает так, что я прихожу на работу с планом в голове, того, чем я буду в первую очередь заниматься. Смотрю, а мои коллеги все уже сделали, несмотря на то, что я должен был это выполнить.

— Как вы думаете, а вы хороший напарник?
— Не могу сказать, но жалоб не поступало. (Смеется). У нас в коллективе принято, что если кого-то что-то не устраивает, то он в себе это не носит, а говорит прямо.

— Каждое подразделение милиции вносит свой вклад в работу всего ОВД. Какой вклад вносит уголовный розыск?
— Темные и неочевидные с первого взгляда преступления, по большому счету, раскрывает оперативный состав уголовного розыска. Первостепенная задача сотрудников уголовного розыска состоит в раскрытии преступлений. Не будет же, например, сотрудник ППС или ДПС искать, кто совершил ту или иную квартирную кражу. Они, в первую очередь, призваны пресекать правонарушения и преступления на улицах города. Они очень нам помогают в раскрытии уличных грабежей, задерживают преступников, а мы потом выходим на совершенные ранее этими же грабителями преступления.

— Бывает ли такое, что преступление раскрывают через несколько лет?
— Бывает. В 2000 году, когда я был еще в звании старшего лейтенанта, в городе шла серия квартирных краж.
Поступила информация, что кражи совершает иногородний парень, который общается с нашими местными наркоманами. Я тогда был бестолковый, неопытный, встречался с ним 2 раза до его задержания, но допустил оплошность и упустил. Потом мне сказали: «Что ж ты его не задержал, ты же с ним виделся, разговаривал?» Помню, мне так обидно было, думал: «Ну как так вышло?» Прошло 5 лет. Этот парень отбывал наказание за квартирные кражи в поселке Каркалай Удмуртской Республики, когда выяснилось, что он совершил еще и другие квартирные кражи. Мы звоним в Каркалай, спрашиваем, когда он освобождается. Нам говорят, что он выходит в марте, а на дворе уже был февраль. В назначенный день приезжаем мы в Каркалай. Выходит этот «деятель». Мы ему: «Здорово». Он: «Здорово». И руки сразу подставляет для надевания наручников. В итоге получилось, что мы раскрыли в 2005 году порядка 30‑ти квартирных краж и 1 разбойное нападение на квартиру, совершенные преступником в 2000 году. У меня даже осталась бирка с его фамилией на память об этом деле.

— Уважение к закону связано с уважением к человеку, несущему закон?
— Связано. Мы солдаты закона, мы стоим на его страже.

— Не приходилось ли вам сталкиваться по работе с ситуациями, когда ваше представление о законе расходилось с реальным?
— Есть пробелы в законодательстве, которые реально не учтены. Например, когда преступнику за совершение нескольких разбойных нападений дают условную меру наказания. Или лица с условной мерой наказания совершают повторно преступление и вновь получают условную меру наказания, а не изолируются от общества. Или, к примеру, показательные свидетельства сотрудника милиции не рассматриваются в суде  как доказательства.

— Не хотели бы вы поработать в других подразделениях милиции?
— Нет. Когда я только пришел работать молодым лейтенантом в уголовный розыск, а здесь уже работали «прожженные» опера, они сразу внушили мне такую непреложную истину, что из уголовного розыска уходят только на гражданку. Если уйдешь в другое подразделение, то люди неправильно поймут. Мне нравится здесь работать.

— Даже несмотря на маленькую зарплату? Как вы думаете, кто сейчас захочет пойти работать в милицию?
— Безбашенные люди. (Смеется). Я ведь не из-за льгот сюда пошел работать. Мне нравится работать в милиции, именно в уголовном розыске.