...Я вернусь туда непременно

Уже немало времени минуло с того дня, как произошло это. Случай, едва не стоивший мне жизни, до сих пор очень ярко стоит в моей памяти. Я помню все подробности и даже самые мелкие детали тех событий, как и само то место, где это случилось. За неделю пребывания там я запомнил каждый камень в ручье, а одинокий пучок зеленой травы у самой воды до сих пор стоит у меня перед глазами. Я видел его каждый день, когда спускался от палатки к ручью. Этот единственный островок зелени среди нагромождения камней, где стояла, затерявшись, моя палатка. Оно не дает мне покоя — это суровое дикое плато. Я вспоминаю его каждый день, этот суровый, но вместе с тем и потрясающе красивый мир, о существовании которого многие и не догадываются. Я отчетливо вижу огромную, трехсотметровую стену, взметнувшуюся надо мной. Одинокую палатку среди мертвого нагромождения камней и ручей, шум которого был единственным звуком в царящем вокруг безмолвии, окутанном туманом. И чем больше времени проходит, тем сильнее мое желание вновь вернуться на это место — исток реки Кобылаю на Приполярном Урале. На место, которое едва не стало местом моей гибели, ибо то, что я там пережил, стоит целой жизни. Я был там, на волоске от смерти, и моя жизнь теперь разделилась на «до» и «после».
Об этом мой рассказ.

Идея осуществить автономный переход от станции Полярный Урал до реки Вишеры не пришла мне в голову неожиданно. Я был одержим ею несколько лет, из года в год каждое лето уходил в горы и прокладывал там все новые маршруты, тем самым готовя себя к предстоящему мероприятию. И вот этот день настал — 28 июня 1994 года я взял старт со станции Полярный Урал.
Надо сказать, с первых минут неприятности начали преследовать меня буквально одна за другой. Сначала остановился поезд. Из-за ремонта путей он опоздал на пять часов. С первого дня пути какой-то злой рок преследовал меня. На душе было неспокойно и тревожно. Подсознательное ожидание какого-то несчастья не покидало меня. Хотелось прекратить маршрут и повернуть назад, лишь бы не идти дальше в эту неизвестность. Я вспоминал все прежние походы, и ни в одном из них мне не было еще так психологически тяжело, тем более в самом начале пути. Не знаю, что со мной случилось, но с первых дней я стал рассеянным и забыл на стоянке, в верховье реки Макар-Рузь, немаловажные вещи — полотенце и ложку. Ко всему этому добавились физические трудности. Установившаяся в эти дни ясная солнечная погода отнюдь не способствовала успешному прохождению маршрута. Ходьба с сорокакилограммовым рюкзаком на страшной жаре отнимала последние силы. Но самым ужасным испытанием стал гнус. Черной тучей он висел у меня над головой. Единственным спасением от него была палатка. Таких полчищ комаров я не видел еще никогда. В течение несколько секунд они облепляли все тело, лезли в глаза, в рот, не давая дышать. Это было что-то страшное. Лицо, руки, шея — все было в крови. Окончательно измотанный и подавленный, я завершал очередной день, не имея сил и желания даже поужинать. Покусанные за день лицо и руки горели огнем, не давая уснуть, а с восходом солнца в палатке невозможно было находиться, и я выскакивал из нее весь мокрый и невыспавшийся, ибо солнце превращало ее в парилку. Единственным спасением была вода. Бросаясь в ручей или реку и освежившись таким образом, я мог заниматься дальнейшими делами. Кроме того, во время движения по маршруту я также не пропускал ни одной реки. Минуты купания были самыми счастливыми — минуты наслаждения, блаженства. Прохладная, кристально чистая вода омывала мое тело, неся с собой бодрость и прилив сил. Я пил ее большими глотками, не желая из нее вылезать.

Начало маршрута пришлось на интенсивное таяние снегов. Обширные поля наледей, лежащие в русле реки Макар-Рузь, произвели на меня неизгладимое впечатление. С восходом солнца, подтаивая, они начинали обрушиваться, наполняя все вокруг звуками, напоминающими далекие раскаты грома. Район Карового Массива встретил меня огромными, потрясающе красивыми снежниками, толщина которых составляла 7‑10 метров. На одном я поскользнулся, и меня с большой скоростью понесло вниз, по его наклонной поверхности. Чудом успел затормозить ногами и стойками от палатки, что нес в руках, всего лишь в нескольких метрах от края. Внизу, под отвесно обрывающимся карнизом на глубине нескольких метров, текла река, мелкое русло которой сплошь было усеяно камнями. Меня прошиб холодный пот, когда увидел все это и представил, что было бы со мной, сорвись я туда.

Серьезное препятствие для продвижения представляли переполненные реки. Перейти их вброд было подчас непросто. Дно, усеянное валунами, и напор воды, сбивающий с ног, где глубина на самом мелком месте около метра, делали каждую переправу крайне опасной. Наиболее сложное препятствие в этом плане представлял район Пятиречья. Это где реки Хойла, Бурхойла, Пайера, Пайтовис и Лагорта-Ю, сливаясь все почти в одном месте, дают начало реке Танью — притоку Войкара. Все они довольно полноводны и, конечно же, красивы. Запомнилась Хойла, где при одном только взгляде на стремительно мчащийся поток порой становилось страшно. Дважды меня чуть не унесло течением. Самому удивительно, как удалось встать на ноги, будучи сбитым мощной струей. Но, несмотря ни на что, удавалось четко выдерживать график движения. Ночевать порой приходилось не всегда в приятных местах. Такие ночевки на фоне абсолютного безлюдья добивали окончательно. Образно говоря, я впадал в транс. Состояние подавленности неоднократно посещало меня. При этом мне ничего не оставалось, как преодолевать себя и организовывать свой быт независимо от обстоятельств. Мне помнится ночевка в тундре, в районе Пайера, где в кустах на берегу озера с трудом удалось найти кочку на болоте, чтоб вместить палатку. Мне, взиравшему на этот пустынный пейзаж, казалось тогда, что это все происходит не со мной. В другой раз ночь застала меня наверху, под перевалом в истоках реки Паги. Шквальный ветер не дал поставить палатку. И тогда, найдя огромный камень на относительно ровном месте, накинув на него полиэтиленовый тент с подветренной стороны и прижав его края камнями к земле, я сделал довольно неплохое убежище от непогоды, где и проспал до утра. Было тепло и сухо, лишь громыхание тента над головой и шум дождя напоминали о непогоде.

В средней части маршрута погода испортилась окончательно. На реке Тумболова я провел ночь под непрекращающимся дождем, благо кругом был лес и в большом костре я не мог себе отказать. Реку, которую я перешел заблаговременно, утром нельзя было узнать. Бешеный мутный поток вышел из берегов. Было слышно, как перекатываются по дну камни. Здесь, на десятый день пути, я встретил людей. Это были оленеводы, которые по сей день кочуют со своими стадами по просторам Урала и живут в чумах.
Два последующих дня после этой встречи я ходил по азимуту с помощью компаса по плоскогорным каменистым равнинам в верховьях рек Лаптопай, Чигим-Харуты и Мокрой Сыни. Стоял туман, и видимость составляла не более полсотни метров. Чтобы не сбиться с пути, приходилось ежеминутно поглядывать на компас. Ощущение, словно моим блужданиям не будет конца, преследовало меня эти дни. Ко всему прочему все-таки не удалось избежать неприятностей. На одном из перевалов я сбился с пути и долго бродил среди лунного ландшафта, пытаясь выйти из туч.

Ненастье продержалось недолго. Подул северный ветер, и установилась ясная солнечная погода. Исчез гнус. Я давно уже адаптировался и, миновав верховье реки Хулги, шел бодрым шагом вдоль восточного склона Народо-Итьинского кряжа, приближаясь к Кожиму — району, куда проникла цивилизация, где есть дороги и поселки. Пройдя вдоль этого красивейшего горного массива, вышел на реку Тыкотлова, по долине которой должен был выйти к перевалу. Ночь в этой долине подарила мне незабываемое зрелище. Все небо осветилось багровым заревом заката. Поистине сказочная картина — полыхающее небо на фоне скалистых зазубренных вершин гор.
Здесь внезапно напомнило о себе здоровье. На утро почувствовал боль в ноге. Она появилась неожиданно после двух часов ходьбы. Тем не менее, я опередил график и вышел к Кожиму. Несмотря на дневку и баню, боль не прошла. И все-таки я пошел дальше, «втянувшись» шагать с больной ногой. Прошел верховья реки Народа, гору Манарага, казавшуюся мне в начале маршрута такой далекой и недоступной, и вышел к Вангыру. Здесь состоялась запланированная встреча с группой московских студентов-экологов под руководством директора национального парка В. А. Шрайберга.

Взвесив все «за» и «против», понимая всю опасность предстоящего маршрута, я, несмотря ни на что, вновь двинулся в путь. Какую ошибку я допустил, почувствовал сразу, как только поднялся на перевал Скалистый, который отделяет верховья Вангыра от истоков Большого Патока. Рюкзак, вновь затаренный продуктами, дал о себе знать. Боль усилилась. Я едва прошел дневной запланированный отрезок пути и заночевал под перевалом Ступенька, в верховьях реки Манья. Нога стала отказывать, но назад пути не было, поселок Неройка был ближе.