По Китаю: крест-накрест

Я.К.: — Друзья, я знаю, раньше вы все больше путешествовали по мусульманскому Востоку: Киргизия, Иран, Сирия, Иордания, Турецкий Курдистан, почему сейчас так резко сменилось направление?
В.Б.: — Весь мир интересен. Жаль, что невозможно его объехать. Мы стремимся к разнообразию. У нас сейчас несколько приоритетных направлений: Индия, Китай, Перу. В этой ситуации главную роль сыграл момент наличия билетов.
Я. К.: — И какие ваши главные ощущения от Китая, в сравнении с другими увиденными странами?
Н.Б.: — Слишком большая разница между культурами. Постоянно чувствовали некий культурный антагонизм. Даже в мусульманском мире присутствовало какое-то родство мышления, было легче найти общий язык. Китайцы же, в отличие от персов, арабов, курдов, очень закрытые, с ними тяжело, и не только в плане языка. Даже обычные интернациональные жесты общения не всегда проходят. Они по-другому думают. Например, подходишь к китайцу с разговорником, задаешь вопрос, он тебе начинает отвечать по-китайски. Объясняешь: «Я не понимаю», тогда он начинает говорить медленнее. Даешь ручку, он начинает еще медленнее говорить. Показываешь, чтобы нарисовал схему, как пройти, он начинает писать иероглифы…

В.Б.: — С иранцами мы контакт очень быстро нашли — просто рисовали друг другу картинки. Целый день так общались и расстались друзьями, теперь даже созваниваемся. А китайцы вообще картинок не рисуют — только иероглифы. Они не понимают, что можно объясниться через рисунок, — совсем другое мышление. А от самых вроде бы простых вещей они впадают в какой-то ступор… Пришли мы как-то на рынок. Подходим к торговке булками. Интернациональный жест «сколько стоит?» они не понимают. Пытаюсь показать: хочу купить эту булку и узнать о цене. Она мне суетливо начинает что-то говорить. Показываю деньги и булку — она не понимает и еще активнее начинает рассказывать. Мы слушали минут пять. Она позвала мужа. С ним, наконец, разобрались…

Н.Б.: — А еще однажды искали гостиницу. Нас сориентировали туристы из Европы по JPS, как доехать, где выйти из автобуса. «А там, — сказали, — спросите у местных». Мы и спрашивали. А нас посылали в разные стороны. Ходили по улице из конца в конец. Вот попалась девушка англоговорящая, объясняет: «Я знаю, где это находится, но не могу вам рассказать. Это очень сложно найти. И хотя здесь близко, вам лучше доехать на такси». А у нас и карта была, но и она-то вся непривычная по форме. Девушка все-таки взялась довести. Но по пути она сама умудрилась заблудиться и дважды сверялась с маршрутом, созваниваясь с гостиницей… А оказалось, что как мы вышли, надо было всего-то пройти три квартала вперед и два — направо. Вообще, за пределами Пекина и Шанхая мало англоговорящих — сильный языковой барьер.

В.Б.: — А еще китайцы крайне ответственные. Мы ехали в поезде в Ченду. Соседями у нас была компания, возвращающаяся из командировки. Причем ездили всей семьей, вместе с детьми. Во главе сидел начальник фирмы. Он был такого вида, как непробиваемый якудза, и всю дорогу проехал, важно скрестив руки на груди. Вообще в Китае есть четыре типа поездов: жесткие сидячие (это как наши электрички), мягкие сидячие (как скоростная электричка), твердые лежачие (как плацкарт) и мягкие лежачие (как купе). Мы постоянно ездили в плацкарте. У них, как и у нас, три полки, но при этом все три спальные, а на боковых местах — сиденья и маленькая полочка для вещей. Белье в поездах не меняется, поэтому севший ложится в постель сошедшего. Это в порядке вещей. А по коридорам, как и у нас, проходят официанты с тележками, полными провизии. Мы лежали на верхней полке. Утром встаем — у Натальи кроссовок нет. Мы сразу — к соседям снизу (через разговорник). Они проявили очень бурное участие, выяснили цвет, обшарили весь вагон. В итоге один нашелся через купе, а другой вообще в соседнем вагоне. Оказалось, официант зацепил их телегой. Соседи наши не успокоились на этом и всем проходящим официантам с тележками бурно выговаривали, что думают. Но и этого им показалось мало. Они сходили к начальнику поезда. Тот пришел и при большом скоплении народа извинился, спросив, не хотим ли мы подать заявление. Спустя какое-то время нам передали, что он всех потом построил и сделал выговор. А соседи нам на прощание еще надарили много лапши.

Н.Б.: — Вообще, забавно наблюдать, например, как каждый рабочий день перед ресторанами начинается и заканчивается с построения всего персонала, то есть такого смотра-линейки. Им там что-то провозглашают, кого-то награждают, а они плачут от радости при этом.

В.Б.: — А еще с утра большинство китайцев сообща прямо на улице занимаются цигуном, гимнастикой. А по вечерам также прямо на улицах танцуют. Это традиционное вечернее времяпровождение во всех городах и для старых, и для молодых. Разные группы под разную музыку: народную, эстрадную.

В.Б.: — Сначала самолетом мы добрались в Пекин (или Бейцзин по-китайски — «Северная Столица»). А потом махнули на поезде через весь Китай на юг в Сычуань. Затем — в Юньнань и снова через весь Китай уже с запада на восток до Шанхая.
Н.Б.: — В первый же день утром, как прилетели в Пекин, отправились на главную площадь Китая — Тяньаньмэнь. Это самая большая площадь в мире (в двадцать раз больше Красной). Она примыкает к Запретному городу — резиденции последних императоров — и отделена от него великолепными Воротами Небесного Мира. Побывать здесь — как будто посетить Кремль в Москве. Вокруг площади много достопримечательностей. Но мы решили, почему-то, заглянуть в мавзолей Мао Цзэдуна. Туда пускают бесплатно.
В.Б.: — Для этого нужно встать в громадную километровую очередь. Затем перейти через дорогу и сдать все вещи (примерно за 25 рублей). Их тщательно проверят и если найдут фотоаппарат, то возьмут еще 75 рублей за то, что он лежит в сумке. Если телефон с камерой — его тоже заберут. Очередь постоянно подгоняют полицейские, им неважно — свой ты или чужой. У входа, как в аэропорту, — рамки. Тебя еще раз всего ощупают и конфискуют все зажигалки из карманов…
Н.Б.: — Там вообще везде, даже в метро, вещи сдаешь на проверку, где их просвечивают. И это по несколько раз в день…
В.Б.: — А на входе в мавзолей продают хризантемы — 50 рублей букетик. Потом гонят в первый зал, где гигантский председатель Мао сидит в кресле, как Будда. Народ перед ним падает на колени, с плачем подносит цветы, чуть ли не молится. Дальше идешь еще быстрее через следующий зал, где в здоровенном стеклянном кубе возлежит само тело, но видно только одну голову, похожую на восковую. Затем уже совсем бегом, построив попарно, — на выход. И это в будний день.
Н.Б.: — Лавочек вокруг Тяньаньмэнь нет… Вообще в Китае на улицах плохо с лавочками — они много бегают и мало сидят… Сам Пекин как город неплох, приятнее Шанхая, чем-то похож на Москву.
В.Б.: — Остановились мы в Пекине в хостеле за 1200 рублей на двоих на два дня. В Китае вообще много разных молодежных хостелов с общими комнатами. И еще там очень дорогой бензин, но зато дешевый общественный транспорт — 5 рублей, если перевести на наши деньги.
Н.Б.: — Посетили мы также пекинский зоопарк. Ему более ста лет, и он напоминает огромный классический китайский парк, разбитый по фен-шую. Наиболее интересны площадки с редкими животными, живущими только в Китае. Только от одной площадки до другой идти весьма далековато, и мы порядком устали.
В.Б.: — Побывали и на улице-рынке Ванфуцзе (Улица закусок), куда стремятся все иностранцы. Там продаются самые специфические и экзотические китайские блюда. Всякие жареные многоножки, скорпионы, тараканы, коконы шелкопряда, мор-
ские звезды. Причем искреннее любопытство проявляют как иностранцы, так и сами китайские туристы.

Я. К.: — Вы тоже попробовали?
Н.Б.: — Мне кажется, это вообще никто не ест. Это чистой воды аттракцион для туристов. На это только смотрят. А едят всякие сопутствующие шашлыки и прочее. Я думаю, продавцы, которые там все в одинаковой форме, сами между собой забавляются после смены: «Вот опять накормили бледнолицых личинками шелкопряда, так что нас самих чуть не стошнило…»

Я.К.: — А можете что-нибудь рассказать о традиционном питании в Китае?
В.Б.: — В повседневной жизни они, как и французы, едят лягушек. А куриц так вообще без отходов: и лапы, и шеи, и головы. Это все специально продается в вакуумных пакетах перед поездами, а в них все рассортировано по меньшим пакетам. Жареные и маринованные лапы прямо с коготками продаются просто как снеки, и они ими с аппетитом хрустят, выплевывая косточки…
Н.Б.: — Самая традиционная еда китайца — это лапша быстрого приготовления. Но наш «доширак» по сравнению с ней — детское питание. Она очень острая, и ее порции в три раза больше наших — в таких ведерках, которые они съедают за один присест. При этом на всех вокзалах есть бесплатный кипяток. Можно и чай заварить. Все китайцы ходят с термосами. Есть разные виды термосов: от золотых бизнес-класса до спортивных и эконом-класса, а у кого совсем нет денег — ходят с банками от «Нескафе». Они запаривают листья зеленого чая, а потом долго доливают кипяток, до состояния «гомеопатического раствора». Когда мы заваривали в железной кружке черный чай — это вызвало шок… А вместо хлеба у них используется простой пресный отварной рис. Еще они употребляют много жгучего перца.
В.Б.: — Китайские сладости — это еще одна тема. Они очень специфичные по вкусу и… не сладкие, а, скорее, солоноватые, в отличие от салатов из огурцов или помидоров, которые у них приторные, как варенье. Попросили мы в столовой просто порезать помидор, а нам настоятельно предлагали его сахаром посыпать.

Я.К.: — А с молочными продуктами там как?
В.Б.: — Их совсем нет. Продаются только соевое и арахисовое молоко… Жуткая гадость, на наш вкус. Как-то мы с голодухи заглянули в дорогой супермаркет и только там в разделе «импортные товары» увидели сыр и нормальное масло, но за безумные деньги.
Н.Б.: — Молоко яков на границе с Тибетом в каких-то баночках продается. И сыры ячьи, но запах от них жуткий, и на цвет они какие-то зеленовато-нездоровые. Мы не рискнули пробовать. В последний день, когда ходили сутки по Шанхаю, мы купили-таки в кафе по стакану горячего молока… Так они туда сыпанули ароматизаторы, сахар и какие-то желатиновые шарики, которые разбухают, как лягушечья икра… Пришлось все вылить…

Сычуань, Ченду: бамбуковые медведи и бамбуковые моря
В.Б.: — На поезде за полтора суток добрались мы до пятимиллионного города Ченду — столицы большой провинции Сычуань. По железной дороге пересекли извивающуюся Хуанхэ, красивейшие хребты со столбообразными вершинами среди лесов. Только у каждой горы стоит заводик и подрывает ее. А любая более или менее красивая кочка или памятник истории обнесены забором, и в воротах продают билеты (по всей стране единого образца). Цены примерно от 400 рублей, причем они очень быстро растут, и все, что было бесплатно, на глазах становится платным.
Город Ченду возник в IV в. до н. э. и был столицей древнего царства Шу. В VII в. в нем жил великий поэт Ду Фу. Есть его воссозданная хижина. А рядом с городом находится священная гора Цинчэншань, где был построен первый даосский монастырь, сейчас на ней более семидесяти храмов. В Сычуани живут уже не только китайцы, но и некоторые коренные малые народы.
Н.Б.: — Нас встретил и принял у себя дома каучсерфер, а утром отвез на своей машине в горы в естественный природный заповедник больших панд. Эти «бамбуковые медведи» просто изумительные звери — такие осознанные. Смотрит тебе прямо в глаза с таким чувством… Панды там, видимо, разводятся искусственно, потому что постоянно много детенышей. Они охотно позируют перед камерами. А когда ложатся спать, то, устраиваясь на высоте, начинают выбирать такие умильные позы, что зрители приходят в полный восторг. И как только не падают! Могут прямо на ходу задремать. Когда наблюдаешь — видишь много комических моментов. Например, сидела на ветке пожилая панда, отдыхала. Ее донимали несколько неугомонных детенышей. Под конец она так разозлилась, что расшвыряла их всех вниз. А они, как плюшевые, эффектно кувыркались по ступенькам. Хорошие, дружелюбные такие.
В.Б.: — И рычат, как будто похныкивают. Китайцы их обожают, шапки в виде панд носят, варежки. За убий-ство панды по закону — смертная казнь… А вот кошки у них везде при входах на поводках, и такие печальные. Причем их в Китае, видимо, совсем не гладят. Когда ее ласкаешь, с ней случается «полный катарсис». Просто какое-то безумие появляется от счастья в глазах и экстаз до судорог.
Н.Б.: — В каждом городе сохранились старинные кварталы, где каждая деталь напоминает историю. Сделано все так, что просто погружаешься в прошлое, и при этом все очень стильно, качественно. В Ченду в таких кварталах находится извест-ный чань-буддийский монастырь Венгшу Юан (VII в.), посвященный Будде Мудрости. Там хранится реликвия Будды Шакьямуни. Вокруг него все наполнено торговцами, ремесленниками (например, нам попался выдуватель карамельных фигурок), гадателями, массажистами, чистильщиками ушей. В храме, конечно, необычайно красиво, множество статуй, монахи и послушники в традиционной чаньской одежде. Но, к сожалению, все культовые сооружения в Китае после «культурной революции» параллельно несут функции туристических центров, где либо торгуют сувенирами и безделушками, либо — кафе, либо — музейные экспозиции. И самое обидное, что вход везде платный. Есть в Ченду и тибетский квартал в центре современного города (ведь раньше западная половина провинции принадлежала Тибету), но там сплошная стилизация (как и многое в Китае: красиво, стильно, но не совсем натурально, не оправдывает ожиданий).
А в китайских аптеках жутковато: какие-то змеи, ящерки, травки, а из медикаментов можно купить в лучшем случае парацетамол. Мы хотели как-то шприц приобрести, так они от этого просто в ужас приходили. И еще обычно там сидят специалисты диагностики по пульсу.
В.Б.: — Дальше мы поехали в город Лэшань в той же провинции. Там находится вырубленная в розовых скалах на берегу реки одна из самых высоких статуй Будды, бывшая долгое время самой высокой статуей в мире — 71 метр. Высечена она была в VIII в. за девяносто лет, кроме нее, в скалах еще более девяноста изваяний. Посещение этого чуда стоит 450 рублей.
Н.Б.: — Но к Будде мы не попали, так как прибыли поздновато, когда парк закрывался. Можно было, конечно, просто проплыть вдоль нее на корабле, но это показалось нам неоправданной тратой. Так что довольствовались мы только видом издалека, а вообще, места очень живописные: река, островки, обрывистые берега. Мы решили прогуляться по округе. Лэшань — очередной фешенебельный миллионный город, все такое глянцевое. Но вдруг мы наткнулись на одну старинную лесенку, поднялись и попали в картонные трущобы, к которым проведены провода, висят лампочки, собаки на привязи. И это прямо напротив богатых кварталов. Контраст необычайный. И рядом это изваяние, где дерут такие деньги, которые все уходят в Пекин… Мы же устроились на семнадцатом этаже в гостинице свиданий, где не было даже шкафа для одежды, только две кровати, душевая и тапочки.
В.Б.: — Из Лэшаня мы перебрались в Ибинь, чтобы посмотреть знаменитые бамбуковые леса, где снимались многие исторические фильмы, например «Крадущийся тигр, затаившийся дракон». Место это в семидесяти километрах от города и называется «Бамбуковое море». Здесь пятьсот холмов, покрытых бамбуком четырехсот видов. Есть музей бамбука. Вообще, там национальный парк, в лесах которого — жилые деревни. За вход и проживание платишь тысячи две. Нас встретила одна дама, единственная говорящая по-английски, с которой связалась по телефону кондуктор автобуса. Она предложила поселиться у них в доме, около которого был огородик с китайской капустой. Весь этот день лил дождь, поэтому они катали нас на машине. В бамбуковых лесах возникает какое-то необычайное состояние, зеленые ровные стволы, красная глина, папоротники. А благодаря туману проявляются такие классические дзенские пейзажи, как на средневековых свитках, когда какая-нибудь деталь округи едва выступает из завесы. Тени, силуэты. Необычайно живописно. Ты словно на краю вечности и растворяешься в пустоте. А на следующий день было сухо, и мы пешком исходили в свое удовольствие километров тридцать. Поднимались по канатной дороге на вершину хребта. Там тоже есть комплекс пагод, водопад, лежащий Будда, статуи, террасные поля, деревеньки. Народ занимается натуральным хозяйством. Мы с удовольствием провели здесь три ночи.